Разнообразные телесные практики становятся одновременно способом получения этетического удовольствия, инструментом диалога, средством, способным исцелять не только физическое состояние, но и эмоциональный фон. Открываются новые школы перформанса, в зуме то и дело проходят групповые занятия по танцу, йоге, сценическому движению, а количество зрителей, которые заполняют зал на пластических перформативных спектаклях, увеличивается в геометрической прогрессии.
Разобраться, какая магия кроется за движением человеческого тела и какой спектр явлений охватывает слово «перформанс» сегодня, помогла Анастасия (Ная) Конончук, перформер, танцор буто, артистка физического театра.
©Фото из архива фонда «Культурная политика»
Ная, расскажи, когда ты впервые осознала свою принадлежность к искусству.
Через бытовую историю. Вернее, начиналась эта история по-бытовому. Как-то мне позвонила подруга в слезах, от нее тогда ушел молодой человек. Я приехала к ней и предложила какое-то время пожить у меня. Мы забрали из ее квартиры тюль цвета радуги – подарок ее бывшего. И что-то нас с ней так эта тюль развеселила, что мы сделали из нее фату и решили устроить «свадьбу». Позвали совершенно разных людей: друзей, бывших одноклассниц, даже тех, кто был нам не знаком – просто написали людям из интернета, которые нам понравились, чтобы они приезжали на этот перфоманс.
И они действительно согласились, собрались и приехали в Подмосковье. Получился такой веселый художественно-эзотерический сброд. Нас в тот вечер с ней «обвенчали» по какой-то мистической индийской традиции, мы играли на сломанном аккордеоне, танцевали канкан, ломали каблуки, рассыпали гречку, на прощание каждому гостю дарили по батону «красная цена».
У вас случился хэппенинг в лучших традициях!
Да, так и происходит осознание себя художником, мне кажется. Когда в один момент жизнь разламывается до творчества. Ну и дальше поехало — процесс был запущен. Мы стали постоянно что-то придумывать. Например, как-то у нашего друга был День рождения, и мы распечатали больше ста его портретов на листах А4. Заклеили ими весь коридор в моей квартире от пола до потолка. В какой-то момент это все закончилось. И началось что-то новое, как полагается. Перформанс касается процессуального проживания не только в рамках конкретной ситуации. Но и в целом распространяется на жизнь.
Расскажи про своих мастеров. Как начинался твой путь перформера.
Я до сих пор располагаю себя где-то в начале этого пути. В общей сложности физическим театром я занимаюсь около трех лет. Учителей было много. У каждого — свой метод. Так всегда: движенческая идентичность исполнителя собирается из разных элементов, школ, практик.
У Валентина Цзина я училась буто. Это авангардный японский танец, ставший очень популярным в движенческой парадигме. Он позволяет переосмыслять время, пробуждать внутри себя архетипы, до которых, живя на автомате, не докопаться.
У Олега Жуковского я исследовала границы физического театра, выразительные возможности тела. Олег — режиссер и хореограф, сотрудничавший с Андреем Могучим, пластическим театром DEREVO Антона Адасинского, в котором, кстати говоря, был задействован и Валентин Цзин.
Вообще процесс обучения не замыкается только вокруг приобретения телесных навыков. Я его ощущаю как погружение в определенную философию. Мастера меня обучают и тому, как жить, чтобы творить и быть счастливой, открывают, чем для этого можно пожертвовать, а что, напротив, необходимо культивировать - какие личностные качества. В любом случае, выбор, какие знания впитывать, всегда остаются за пришедшим изучать.
Как ты определяешь для себя суть своей движенческой практики?
Суть в том, что не делать этого я не могу. В какой-то момент тебя так переполняет изнутри, что хочется поделиться. И рождается танец. Органично и естественно. Как дыхание.
Чем делишься?
Зачастую - историями о встрече. Встречей с человеком или, как я для себя определяю эту сущность, — с духом. С новым смыслом. Какой-то уникальной идеей. Обычными словами это не передать, возникает потребность в новой системе знаков. Телесных знаках.
Как звучит твой язык, Ная?
Мой инструмент – это мое тело. Мой язык составлен телесными фразами. Когда работаешь с физикой, жизнь становится более полной. Очень яркой. Как будто ты заходишь внутрь высоченного тысячелетнего замка, а через время замечаешь, что витражные окна на стенах – вовсе не окна, а чьи-то разноцветные глаза. И блестят они совсем не от отражения солнца. Но в один момент замок начинает разрушаться и покрывать всего тебя пеплом. И тут цель практики – превратиться в этот момент в феникса и полететь, рассыпая искры из-под хвоста.
Назови этапы своего пути, которые уже пройдены или которые проходишь сейчас.
Мне нравится гротеск, абсурд, когда одновременно и весело, и страшно, и немного лирично. Там много жизни, много материала. Эти этапы я не прохожу, но накапливаю и проношу с собой. Главное — видеть путь и жить на нем. Мне предстоит непредсказуемый опыт! Не буду его, загадывая, упрощать предсказаниями.
Какой твой самый любимый проект?
Все проекты мои — любимые. Причем горячо. Я делаю то, что я люблю, вместе со своими друзьями. А если люди новые, мы часто сходимся и продолжаем встречаться в новых проектах. Сейчас, например, я участвую в «Неистовом театре» Димы Пряхина. И это не совсем театр, скорее такой срез искусств. Мы ищем, как можно с помощью тела выразить невыразимое. Запредельное.
Море вдохновения — в людях. Вдохновляют мастера, профессионалы, я смотрю на них и думаю: «Ого! Я что, так же когда–нибудь смогу!».
Пространство вокруг будоражит воображение и дает импульс к творческому проживанию. За последние полгода я жила в пяти районах Санкт-Петербурга, а сейчас снимаю комнату на Васильевском Острове. Это длиннющая коммунальная квартира из 14-и комнат. За то время, пока идешь из своей комнаты в ванную или на кухню, можно успеть написать куплет песни. Мне кажется, что я нахожусь внутри скелета гигантского ледяного кита по имени Санкт-Петербург, и все эти барельефы, разрушенные коридоры и трещины на стенах — суть обглоданные кости мертвого Левиафана. Я тут засыпаю и думаю о людях, которые могли жить здесь до меня, и вижу, как женская рука из темноты касается старинного медного замка окна, или стук – и призрачный трехцветный мяч прокатился по полу и засмеялся ребенок. В новостройках, конечно, этого всего не почувствуешь.
