Зал постепенно наполняется под хиты советского времени. На мгновение свет угасает, становится темно, и вдруг зрителя ослепляет игривое сияние дискобола. Кажется, сейчас нас захлестнет атмосфера советских дискотек, но это – лишь ностальгический символ, “временной” указатель, резкое переключение эпох. Из 2024-го – в 1980-е.
©Чингиз Алисултанов / Журналист Online
И вот мы в советской квартире обычного инженера-электрика. Только имя у него необычное – Отсебякин («Фиктивный брак»). На неказистой деревянной табуретке фикус, рядом – лыжи (почему-то вспоминаются лыжи мамы Дяди Федора из Простоквашино), на диване желтенький абажур, на столике радиоприемник, эмалированный чайник с цветочным узором, на стене – Юрий Гагарин. С улыбкой смотрит на Землю. Дискобол больше не кружит с сумасшедшей скоростью, декорации не будут сменяться (разве что во второй части) – только эта скромная обстановка и в ней двое, но этого достаточно, чтоб повеяло каким-то далеким, но уж очень близким ветром. Нет ощущения, что купил билет, пришел на спектакль, занял свое место и смотришь, как играют, – но есть ощущение, что проходил мимо и вдруг подуло ветром далёкого времени, занесло нечаянно в другое тысячелетие, в чужую квартиру, и вот наблюдаешь. Ты невольный свидетель происходящего, как будто за соседней стеной сидишь и… подслушиваешь.
Подслушиваешь разговоры о том, как холостому туго приходится на работе (курица уплывает в руки сослуживцу – у него семья, в Анголу не отправишься – на «жигули» не заработаешь). О том, что береза – дерево неплохое, горит здорово, но пальма лучше, потому что на ней бананы растут… В диалогах персонажей прорисовывается нравственно-психологический облик поколения: цинизм, жажда наживы, «современность» психологии («современная женщина»), понимаемая как социальная раскрепощенность («Люська… с одним развелась, за другого вышла, живет с обоими, а с третьим в Сочи ездит»), идеологический страх («Я политикой не интересуюсь…»). Однако герои не чужды и человеческих чувств, которые, по сути, и делают нас людьми: Надя (Наталия Панферова), несмотря на крутой нрав, полна женского сочувствия («Витьку жалко…»), а Отсебякин (Анатолий Сафронихин), хотя и прикрывается умело «курицами» и «жигулями», но всё-таки томится от одиночества и жаждет найти родную душу. И выходит, что все эти «курицы» и «жигули» – лишь блажь, бред одинокого и неустроенного человека. Чтобы напустить важности, придать жизнь смысла.
В диалогах персонажей прочитывается и политический посыл пьесы: никакие идеологические цепи не могут подавить естество человека. Отсебякин решительно отказывается слушать анекдот Нади про Чапаева, национального героя («Я политикой не интересуюсь…»), но не успевает она начать, как он не сдерживается и разражается невинным смехом. Потому что смешно. Человеческое в человеке не задушить ничем.
В спектакле не только зритель перемещается в прошлое: во второй части Вадим Николаевич, герой рассказа Кира Булычева «Можно попросить Нину», звонит своей девушке и попадает не к ней, а к девочке Нине из военного 1942-го года. Линия никак не хочет налаживаться. Каждый раз Вадим Николаевич (Анатолий Сафронихин) попадает из 1960-х с «французскими курицами» – в голодный 1942 год, в квартиру в доме 15/25 на Сивцевом Вражке. Декорации минималистичны. То и дело Вадим Николаевич набирает номер, то и дело Нина (Наталия Панферова) на том конце провода подбегает к телефону и с нескрываемым интересом слушает. Их разговоры создают гипнотическое ощущение, как будто сила притяжения на мгновение перестает существовать и ты уплываешь в космос, где стираются временные границы. И остаешься парить, как дискобол над потолком, как Земля на плакате с Гагариным… пока не окончится спектакль.
«МОСТ» искусно соединяет пьесу Владимира Войновича и рассказ Кира Булычева. Он сокращает дистанцию между временами, между зрителем и его прошлым, отправляя в головокружительно-ностальгический вояж. И, главное, дает явственно понять: пусть между тобой и мной толща лет или мы знакомы несколько минут – завораживающая магия слова отрывает нас от Земли и уносит в особое пространство – пространство человеческого единения, хрупкого и необъяснимого, как загадки вселенной.
