"Дать объективную информацию и не скатиться в блогерство"

Предыдущая статья Следующая статья

Тележурналист Роман Перевезенцев рассказал о главных задачах, стоящих перед военными корреспондентами

Текст: София Богатырёва

Студенческие СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова продолжают серию интервью с военными корреспондентамив рамках проекта «Профессия – военный корреспондент». Сегодняшний гость - Роман Перевезенцев, специальный корреспондент телеканала «ТВ Центр».

©Николай Петров / Журналист Online

Мечтали в студенческие годы стать военным корреспондентом?

У меня студенческая жизнь была специфическая. Во-первых, я не имею журналистского образования. Я по образованию юрист. И учился я заочно, поэтому мне приходилось совмещать учебу с моей работой, в том числе тогда, когда я уже занимался работой с силовыми структурами и работой в горячих точках. Сложилось так, что я не выбирал себе специализацию. Жизнь сама подсказала, куда мне двигаться дальше.

А как началось взаимодействие с военной журналистикой?

Пришел в журналистику я случайно. Жил в Ставрополе, занимался тогда бизнесом. После того, как Советский Союз распался, люди искали, чем заняться, чем заработать. Меня пригласили на радио как молодого бизнесмена. После того, как мы записали интервью, я познакомился с журналистом. Наше знакомство продолжилось, переросло в дружбу. И он мне однажды сказал: ну, Роман, что ты там по каким-то биржам, складам, продажам… Чувствую, что тебе было бы интересней прийти к нам на ГТРК “Ставрополье”. Говорит, у нас вечный дефицит мальчиков в кадре. Ну, я подумал, что все же такой гуманитарий, и по своему складу характера, каких-то успехов в бизнесе я не делал. Это даже начинало тяготить, потому что «купи-продай» – это не мое. Я пришел на ставропольскую студию телевидения, опробовался, через некоторое время меня взяли корреспондентом: я вел программу новостей на краевом телевидении, но Ставропольский край в начале 1990-х – это сама уже не горячая точка если была, то приграничный регион к тем районам, которые были подвержены сильным политическим волнениям. Это и Чеченская республика, это Дагестан, это Ингушетия, Северная Осетия. Поэтому темы, за которые можно было браться, были сами по себе уже связаны с проблемами. Приходилось снимать и захваты заложников, и угоны вертолетов. А еще тема беженцев, вынужденных переселенцев из Чеченской республики, которые бежали оттуда от преследований, когда был взрыв национализма. Люди бросали свое жилье, нажитое хозяйство, имущество. И соседние регионы, куда бежали, – это был и Ставропольский край. Они искали там пристанище, укрытие, безопасность. Потом получилось так, что меня пригласили сопровождать колонну с гуманитарной помощью для пограничников, которые тогда расположились в Грозном. Это был февраль-март 1994 года, только-только Грозный был освобожден, и я с удовольствием прыгнул, что называется, на броню и с ребятами поехал туда. Это был такой первый выезд на соседнюю территорию, где действительно мы поколесили по непростым дорогам, были в разных ситуациях. Бывает, что кого-то через некоторое время работы журналистом больше интересует тема культуры, кого-то спорт, кого-то больше то, что мы называем паркетом (официальные съемки). Вольно или невольно мы все какую-то выбираем специализацию. У меня оказалась специализация, связанная с силовыми структурами, с горячими точками и, в общем, когда какие-то планы выстраиваем мы на студии, или возникает какая-то резкая ситуация, ЧП, то мы говорим: поедет Перевезенцев. А если какие-то спортивные соревнования, поедет другой человек. Вот таким образом мы и устремляемся в ту специализацию, которую жизнь нам рассказывает.

Фактически, Ваши жизненные обстоятельства определили специализацию?

В общем-то, да. Я сам вырос в семье военного. И мне эта тема была знакома. Всю жизнь наша семья жила в разных гарнизонах, поэтому мне это было близко, знакома была армейская специфика. Мне была более менее знакома эта специализация, терминология. Можно я поеду, там пресс-конференция пограничников или десантников, или там учения у них какие-то? Можно я поеду, потому что я это знаю? И директор студии говорит, если человек сам вызывается, почему бы и нет – пожалуйста. И так чаще-чаще, в общем-то, это мой такой коридор, по которому я двигался.

Расскажите о самом запоминающемся вашем выезде в горячую точку.

Я бы не сказал, что были какие-то самые запоминающиеся выезды; каждая командировка по-своему запоминается, имеет свою специфику, особенности, и, может быть, ситуации, в которые ты попадаешь. Я работал в горячих точках с 1994 года. И если брать совсем плотно, то где-то по 2007 год. В основном были командировки в этот период в Чеченскую республику: первая кампания, вторая кампания. Выезжаешь на две-три недели, там работаешь – это когда меня уже пригласили на Первый канал -  потом возвращаешься, немножко отдыхаешь и через смену дальше, дальше. Потому что я уже был тогда корреспондентом по Северному Кавказу от ОРТ (прежнее название Первого канала – прим. ред.). И все эти регионы, где что-то происходило, были в зоне моей информационной ответственности. Наверное, первая командировка всегда оставляет неизгладимый след, тем более, что я тогда, это было лето 1995 года, работал на ГТРК “Ставрополье”. Только, кстати, вернулся из очередной командировки в Грозный, опять к тем же пограничникам. То есть уже протоптал тропинку, снова мы поехали, снова что-то делали, еле-еле вернулись на рассвете, потому что была проблема: заехать – мы туда заехали, а выехать очень сложно. Мы приехали с товарищем в аэропорт “Северный”, который работал как военный аэродром, там на прием бортов все-все-все. Вот, и благо мой товарищ, бывший афганец, нашел там каких-то своих друзей, ветеранов Афганистана. Они нас подсадили, буквально впихнули на борт военного МИ-8, который перевез нас тогда в Моздок (Северная Осетия), оттуда мы уже выбирались, там уже было легче. Практически двое суток с ним не спали, приехали поздно вечером, несколько часов удалось поспать дома, утром я прибежал с кассетой. А я ездил без оператора, брал сам камеру и с камерой был такой стандарт – Super-VHS – это уже не любительская, но еще и не профессиональная была машина, и сам снимал, учился на ходу записывать, одной рукой держать микрофон, другой рукой камеру. Утром я принес этот материал, тут меня вызывает председатель, директор, говорят, слушайте, у нас ЧП, значит, какая-то группа захватила позицию, захватила Буденновск, буквально событиям этим час-полтора, прошел сигнал через краевую администрацию, сейчас собирается борт с десантниками, а в Ставрополе стоит, тогда она называлась бригада, 21-ая воздушно-десантная штурмовая бригада. Поедешь? Полетишь с ними? Я говорю, ну, вообще какой вопрос. Мне говорят, ты ж только приехал. Но мы тебе опять оператора не дадим, давай сам, потому что место ограничено вместимостью самолета. Я, собственно говоря, не заскакивая домой, вот, как я был, я взял кофр с камерой и рванул. Машина отвезла меня в аэропорт, там уже был самолет, забитый десантниками, я прилетел с ними туда, мы высадились на окраине Буденновска, оттуда поехали в город, и там я уже был предоставлен сам себе. Вот это была такая первая самостоятельная моя поездка. У всех была полная растерянность, что происходит. Было, конечно, очень непросто, несмотря на какую-то предварительную моральную подготовку, очень непривычно видеть на улице убитых людей. Потом, через какое-то время уже подсознание привыкает, где-то стирает эти острые восприятия. И уже работаешь немножко по-другому. Но первое время да, я смотрел на мир через камеру, и я оказался первым телевизионным журналистом, который вообще прибыл в Буденновск.

Находясь в горячих точках, я думаю, Вы часто сталкивались с какими-то этическими дилеммами. И расскажите, пожалуйста, как с ними справлялись?

Горячая точка – это зона конфликта. Это как минимум конфликт двух сторон. Всегда правда на той стороне, с которой ты общаешься. Если ты общаешься с другой стороной, они считают, что правда на их стороне. И вот, необходимость все-таки понять для себя, где проходит вот эта золотая середина, если она вообще существует: у каждого своя правда. Это вот очень большая сложность для журналиста, и когда ты приезжаешь, тебе нужно общаться с человеком или с людьми, которые только что пострадали. У кого-то погиб родственник, кто-то сам ранен, у кого-то разрушено хозяйство. У военного погибли боевые товарищи. Кто-то не победил, а отступил, да, это же тоже очень сильный, так сказать, удар человеку по психике, и вообще кто-то вышел из горячки боя. Ты когда приезжаешь, ты вынужден человеку, извините меня за такое выражение, лезть в душу. О чем-то расспрашивать, о том, что ему не хочется говорить. Уточнять какие-то детали, какие-то цифры, что-то еще, заставлять человека стоять перед камерой, которая его напрягает, она его раздражает, она вызывает у него злость. Но ты понимаешь, если ты сейчас это не снимешь, если ты не спросишь об этом, то ты не сделаешь материал, ты не расскажешь людям, о том, что там на самом деле происходит. И вот здесь приходится уговаривать людей, объяснять иногда, доказывать, что это надо сделать, что вот если мы сейчас с вами это не снимем, не проговорим, никто не узнает об этом. Если вы считаете, что это ваша правота, расскажите о ней. Объясняешь, извините, что мне приходится стоять перед вами, что мой оператор, извините меня, тычет вам в лицо камерой, мы понимаем, как вам больно, как вам тяжело, у человека, может быть, вот семья там лежит погибшая, или дом разрушился от взрыва. Необходимость соблюсти баланс между тем, что тебе надо и между тем, что человек живое существо со своими болями и переживаниями – вот это, конечно, очень тяжело дается.

Как Вы сами, находясь в зоне боевых действий, где постоянный стресс и опасность для жизни человека, справлялись с этим?

Когда тебе 25 лет, ты, может быть, об этом и не думаешь, ты выезжаешь, у тебя профессиональный зуд, что называется, в хорошем смысле слова. Другое восприятие опасности. Тебе хочется сделать какой-то материал, тебе кажется, весь мир у твоих ног, ты способен все снять, отработать, показать, поехать в самые сложные места. 

… Семья. Друзья. Иногда сейчас думаешь, что ты недостаточно много времени уделял семье, а больше работе. Сколько родные мне помогали всегда выходить из тех зажатостей, которые я нес в себе, вот из тех проблем. Сколько моя семья вытерпела моих закидонов, нервных срывов, и так далее и тому подобное, и сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что семья, в первую очередь, это ради чего стоит жить, это те, кто готов на себя взять твои трудности, помочь тебе. Вот, семья, дети, родные твои, родители, друзья, которые понимают, откуда ты приехал, настоящие друзья, а не просто те, которым хочется присоседиться. И, если есть возможность, конечно, редакции должны, я считаю, это их святая обязанность, помогать тем журналистам, тем корреспондентам, которых они отправляют в горячие точки. Они несут за них ответственность. Это не механизм, это живые люди. Они поехали, у них что-то может в голове, душе сломаться, видеть вот эту кровь, грязь, сталкиваться с людьми, которые угрожают тебе постоянно, решать какие-то те самые этические проблемы. Люди приезжают другими. И редакторы, руководители, конечно, обязаны помогать в таких случаях, тем более сейчас, скажем, инструментарий очень большой, это и психологи, это реабилитация медицинская, это отдых.

Какова роль военного журналиста в наше время?

Это трансформация, которую мы наблюдаем между, так сказать, журналистикой конфликтной в былые времена, 15 лет назад и сейчас, она, конечно, огромная. Ее специфика начала складываться как раз с начала специальной военной операции (СВО), потому что туда ринулись все, кому не лень, и на этом многие начали зарабатывать деньги. И у зрителей, слушателей, читателей в голове все смешалось, кто военный корреспондент, а кто блогер. Кто из них есть кто – кого слушать, кому доверять? Кто говорит правду, кто говорит неправду? И вот этот шум, который доносится оттуда для, скажем так, потребителя, для слушателя, для зрителя, для читателя, он неимоверно сложен, чтобы в нем разобраться, поэтому человек, который ориентируется на какие-то известные имена журналистские, да, он начинает его отслеживать по публикациям, телевизионным сюжетам, по радиорепортажам, придерживаться, на него ориентироваться. А задача уже военного корреспондента – это не подвести этого своего слушателя, зрителя, дать ему максимально объективную информацию при всем при том, что мы прекрасно понимаем, что существуют ограничения в информации, которую мы можем выдавать с линии боевого соприкосновения, с линии горячих точек. И в то же время не скатиться в это блогерство, которое готово вывалить все, что угодно: любую непроверенную информацию, любую грязь, самим что-то придумать, сверху еще все это поджечь, лишь бы там обеспечить себе наибольшее количество посещений, просмотров, а значит, собственно говоря, доходов, популярности. Поэтому имя свое донести, отстоять и доказать из года в год, что ты имеешь право именоваться объективным журналистом, объективным военным корреспондентом крайне сложно, тем более, что все равно будут критики, которые будут говорить «ой, да там не так, да он такой сякой, да вы знаете на самом деле, кто там деньги взял, или на самом деле, он там струсил, или на самом деле он связан с теми-то». Вот, не обращать на это внимание. А вести свою линию, то что ты приезжаешь на место, видишь и об этом рассказываешь, это самое сложное, конечно.

А помимо объективности, какими качествами обязан обладать военный журналист?

Объективность — это, конечно, в рамках дозволенного, она обязательна абсолютно, но кто-то говорит нельзя бояться, а бояться надо всегда. Страх, он спасает тебе жизнь, страх, он заставляет тебя принимать какие-то обдуманные, правильные решения. То есть, да, осторожность, внимательность — это обязательно для военного корреспондента. Очень, конечно, важна настойчивость в своей работе. Ты должен достичь своего результата, в какие-то моменты, может, убирая свое «Я» немножко назад. Потому что ты едешь и рассказываешь о людях, не «Я» здесь сейчас стою в окопе, вот посмотрите какой там я в новенькой каске, вот сзади меня, я там показываю, я не боюсь, вот там дроны летают. Надо рассказывать о людях, ты едешь туда для этого — находить истории, и вот через эти истории, эти судьбы показывать уже общую картину, стараться показывать. Потому что настоящий герой не ты, это твои проблемы, это твой выбор, ты туда полез. Для тебя это профессия, твой заработок, твой престиж, можно называть это как угодно, твой выбор в жизни. Люди там — вот, кто на самом деле каждую минуту, каждую секунду, каждый день рискуют своими жизнями, и не все возвращаются. Покажи, как они преодолевают страх, как они проявляют мужество, с чем они туда поехали, чем они мотивированы, как они это переживают. И тогда ты можешь свою задачу считать выполненной, если ты этого добьешься. Покажи какие-то редкие моменты, где люди действительно ведут себя так, как судьба заставляет. Покажи, чтобы увидели близкие, там, дома: в Воронеже, в Санкт-Петербурге где-то, там, в Петропавловске-Камчатском. У меня была ситуация, опять же связанная с Буденновском. Я когда вернулся оттуда, шел просто по городу, и вдруг мне навстречу через дорогу бросается женщина. Обнимает меня и начинает говорить «спасибо-спасибо-спасибо», я не пойму, я просто шел в магазин, в полном недоумении, говорю, что произошло. Она говорит, вы знаете, я смотрела ваш репортаж из Буденновска, увидела там сына, живого своего сына, с которым не было связи уже несколько дней. Я уже не знала, что думать, готова была его похоронить. Спасибо вам большое. Это, наверное, то, ради чего мы все делаем своё дело, то, что является нашей профессией. Даже не то, что тебя похвалили в редакции, сказали, что классный материал. Хотя это тоже очень важно. Поэтому важно для журналиста находить в себе силы рассказать правду о тех людях, с которыми ты знакомишься, и уже через них показать, что происходит вокруг.

Военный корреспондент — это исключительно мужская профессия, или девушки тоже могут быть успешными в этой сфере?

Мне кажется, сейчас вообще очень сложно разделить на профессии мужские и женские, просто здесь своя специфика. И я очень много работал с журналистками, которые оказывались в горячих точках. Вот, абсолютно бесстрашные девчата, женщины, профессионалы высокого уровня, смотреть их материалы, читать их статьи — особое удовольствие, особенно, когда ты прошел рядом и знаешь, о чем человек пишет. Великолепный слог, великолепная подача, великолепное описание, но тут надо понимать, что всё-таки работа в горячих точках, военная журналистика она подразумевает под собой огромные лишения, во-первых, бытовые. Ты должен быть готов к тому, что уснешь там, где застала тебя, условно говоря, ночь. Под кустом, в палатке, под броней БТР, где-то на траве, или где-то в кузове машины, где получится. И это не на одну ночь, это может длиться днями-днями-днями. Как правило, ты если ты выезжаешь в войска, или куда-то в населенные пункты, ты буквально стучишься в дом. Тебя могут приютить, а могут и не приютить, а могут поселить у военных в палатке. Ночь-две-три — женщине очень тяжело, просто с бытовой точки зрения: привести себя в порядок, как-то поддержать свой внешний вид. Если девчата готовы на это, то пожалуйста, всегда так сказать рядом, рады видеть их, и всегда ребята-журналисты помогут, поддержат, потому что у нас нет всё-таки такого, как сейчас модно на Западе, все равны. И не смей мне подать руку, когда я выхожу из машины или спрыгиваю там с бронетанка. Нет, всегда наш брат поддержит, поможет, поднесет, тебе даст какую-то конфетку, попытается тебя растормошить, если ты готова психологически все это видеть. Но здесь, конечно, такой спор, многие говорят, что женщинам проще, кто-то говорит, мужчинам проще видеть такие ужасы всего происходящего... Нет какого-то превосходства, что я мужчина, я могу, просто если ты отдаешь себе отчет, что ты готова к этому — пожалуйста, приезжай, работай наравне, тебе всегда все помогут, особенно командование, может быть, даже где-то приоритет дать, ребята никогда не обидятся. Если ты готова приезжать, видеть это и переживать вновь, и вновь, и вновь, и вновь, и бытовые недостатки, психические сложности, да, пожалуйста, приезжай. 

На кого из военных корреспондентов Вы равнялись, когда начинали свой путь?

Когда я пришел в профессию, у нас не было тогда пула военных корреспондентов. Афганистан уже остался позади, новых конфликтов не было. И когда только начал разваливаться Советский Союз, начали возникать новые, вернее первые горячие точки на территории бывшего Советского Союза. Журналистами становились, военными корреспондентами, что называется, вольно или не вольно. Да, вот, например, имя Владимира Соловьева, нынешнего председателя Союза журналистов России, который был собкорром в Югославии, оно, конечно, было на слуху, мы смотрели, как этот человек работает, мы думали, что это вообще такое, как это возможно, мирную страну бомбят европейские демократические государства, гибнут люди, что вообще происходит. Владимир в гуще всех этих событий работал, у него замечательный был Клян — светлая память, оператор его бессменный, погибший потом тоже от пули, вот мы на него смотрели. Были ребята, которые постарше нас, это Владимир Сварцевич — фотокорреспондент, очень известный, тоже сейчас его с нами, к сожалению, нет. Для меня замечательным примером всегда в то время являлся Александр Сладков, хотя он пришел не намного раньше меня, во-первых, он был немного постарше, он закончил военное училище, он прошел и штурм в Грозном, и я старался где-то посмотреть, как мне поступать, как мне разговаривать, как себя вести, немножко подглядывал за ним и за другими ребятами. Харченко еще из информационного агентства из Твери, замечательный был журналист, который коммуникатор был совершенно замечательный, он мог разговаривать с людьми, находить общий язык с совершенно незнакомым человеком, и казалось, что ты его знаешь всю жизнь, и люди, которые были настроены мягко говоря сдержанно по отношению к прессе, а то и враждебно, как-то совершенно раскрывались перед ним и это тоже очень важно. Навыки коммуникации, личное обаяние, оно либо дано человеку, или может быть не дано.

Что самое сложное в работе военного корреспондента?

Ограничивать себя в попытках влезть туда, куда не надо влезать. Если ты действительно хочешь сделать материал, то иной раз ты теряешь какие-то ограничители, идешь-идешь-идешь вперед. Нужно иногда остановиться, помнить о том, что, собственно говоря, жизнь твоя, жизнь твоей съемочной иной раз важнее, чем тот материал, который ты снимешь. Его снять надо, но тем не менее сохранять жизни людей, не рисковать. Да, ты отвечаешь за тех людей, которые идут рядом с тобой. Может быть, иной раз стоит вообще взять самому камеру и пойти одному, но тоже до известного предела, потому что тебе тоже надо вернуться, тебя тоже дома ждут, и вообще не привезти ничего и остаться там на поле боя где-то, или лечь где-то, в этом вообще нет никакой необходимости. Сохранять холодную голову в самых тяжелых ситуациях, наверное, это очень важно, это очень сложно быть объективным, трезвым в смысле восприятия действительности и уметь вовремя остановиться, поняв, что дальше уже это ни к чему хорошему не приведет.

А какие обычно возникают трудности в общении с гражданскими и с военными лицами в зоне боевых действий?

Это к вопросу о об этике, о которой мы говорили. Это вопросы коммуникации, разговорить человека, показать человеку, что ты искренне интересуешься его проблемой. Помните, как в «Место встречи изменить нельзя»: покажи человеку, что ты искренне заинтересован в его жизни. Так и здесь, ты должен быть заинтересован, встать рядом с человеком, с которым ты разговариваешь, с которым ты говоришь, ты должен показать, что ты хочешь разобраться в проблеме.

Как за последние годы изменилась работа военного корреспондента?

Она стала сложнее, конечно, опаснее в определенном смысле, потому что появились новые орудия убийства, более точечные. Есть конфликтующие стороны, есть необходимость показать, что происходит в горячей точке. Я беру сейчас не только те события, который у нас происходят между нами и Украиной, мы же работаем не только здесь, мы уезжаем, кто куда: Афганистан, Сирия, Ливия, другие какие-то страны, и вот эти вещи, они примерно там одинаковы, а, вот, когда ты попадаешь в ситуацию, где тебя готовы разорвать на части, надо найти правильные слова, правильные поступки совершать, чтобы и самим остаться живым, и привезти материал. Вот в этом смысле все эти принципы журналистские (перепроверить информацию обязательно, цифры, факты какие-то, от двух, может быть, трех человек, по возможности) важны, потому что всегда появляются люди, которые тебе хотят преподнести не совсем то, что происходит на самом деле, ты это выдаешь в эфир, соответственно, тебя обвиняет другая сторона, что это не так. Механизмы конфликтов везде одинаковые, а вот то, что появляются новые средства уничтожения – это как раз специфика современной работы, то есть повышенные меры собственной безопасности. Раньше, например, я садился в машину, мы ехали куда-то, где идут боевые действия, максимально старались подобраться, там все это подснять. А сейчас к этому добавляется необходимость защиты от тех же дронов, которые работают адресно. Раньше всё-таки мы можем говорить о том, что охота на журналистов, целенаправленная задача уничтожить журналистов очень редко стояла перед конфликтующими сторонами, наоборот, чаще старались привлечь прессу на свою сторону, чтобы показать нашу проблему, нашей страны, там воюющих. То теперь, конечно, охота за журналистами, там на СВО, она является адресной и это новый вызов, с которым столкнулись журналисты, которые работают там, и это требует, во-первых, от самого корреспондента еще более холодного и взвешенного восприятия, куда ты едешь и как ты едешь, на чем ты добираешься, как ты себя ведешь, что ты должен, условно говоря, одним глазом смотреть на точку съемки, а другим глазом смотреть еще вокруг, ну, и, конечно же, это святая обязанность редакции, которые обязаны оснастить тебя средствами защиты, и уже как мы видим, к сожалению, иной раз не работают бронежилеты и каски, уже необходимые средства РЭБ, да, радио-электронной борьбы, ими должны быть оснащены автомобили журналистов. Сейчас я считаю, что редакции обязаны и носимыми средствами РЭБ оснащать группы, это обязательно.

Что можете посоветовать только начинающим военным корреспондентам, тем, кто только хочет ими стать?

Сложно, наверное, найти человека, который вот прям хочет на втором или третьем курсе стать военным журналистом. Мне кажется, жизнь к этому приводит сама: не надо торопиться, надо понимать вообще, ради чего ты идешь туда, ответить себе на этот вопрос, почему ты хочешь стать военным корреспондентом? Заработать себе там, как это иной раз преподносится? Ну, извини меня, ты можешь заработать себе только на надгробный камень, и гораздо быстрее, чем ты можешь заработать себе там на дачу. Достичь какой-то известности? Ну, жизнь сама покажет, способен ты стать хорошим журналистом, неважно, военным корреспондентом или кем-то другим. Если ты станешь профессионалом, ты станешь известен и без этого. Хочешь ли ты, просто тебе близка эта специфика? Специфика работы в горячих точках, специфика работы с военными, с военной тематикой, тогда изучай больше то, с чем тебе придется работать: изучай рода войск, изучай технику, изучай специфику вообще военных, изучай конфликтологию, изучай медицину, основы медицины. И не просто по учебнику, а пройди курсы, походи, съезди в госпиталь, где лежат ребята без рук, без ног. Выдержишь ты это? Готов ли ты будешь к тому, что, не дай Господь, окажешься среди них. Работать тебе придется. Что ты сможешь, какой выбор делать между тем, как помочь раненому или сделать свой материал, закончить его. Боишься ли ты крови, боишься ли ты ответственности? Пообщайся с теми, кто пережил этот ад, и тогда ответь себе честно на вопрос, сохраняется ли у тебя это желание. И сними розовые очки, посмотри на жизнь трезво, и тогда иди, будь объективен, будь честен, будь ответственен за те слова, которые ты произносишь. Вообще журналист должен ответственность за свои слова нести, не важно, политика это, спорт, или конкурс красоты какой-то, но здесь кратные умножители идут, потому что здесь реальные судьбы, реальная кровь. Жизнь, смерть, там грани между ними практически нет. 

Что можете пожелать уже действующим военным корреспондентам?

Своим коллегам — возвращения домой. Возвращения домой безусловного. На своих двоих, своим ходом, живыми, здоровыми. Материалы, я знаю, они всегда привезут, профессионалы, те, кто работает там, они впитывают уже происходящее, что называется, порами своей кожи. Может снять видео 5-7-10 минут исходника, из этого может уже сделать материал. У него уже в голове есть информация, у него уже в голове есть представление о происходящем, он его где-то подтверждает, уточняет, конкретизирует, но в голове у него общая картина есть. Поэтому задача — вернуться. Вернуться домой к семьям, к друзьям, к родным, близким, это самое главное. Ребята, всегда возвращайтесь домой, мы всегда друг друга ждем.

07.07.2023
Судьба художника — звать всех слетать в космос
В музее "Гараж" прошла встреча "Мода, искусство, сотрудничество" с Паникой Деревья
20.08.2023
О мировых научных достижениях
Ректор МГУ рассказал о современной науке на открытии XVIII Всероссийского фестиваля НАУКА 0+
16.07.2024
Молодежь в социальных сетях
На ВДНХ прошла третья лекция в рамках проекта журфака МГУ "Медиапонедельники"
10.12.2020
Шаньдун: кухня двух морей и родина Конфуция
Что едят на родине Конфуция и из чего состоит традиционный завтрак рыбака