В рамках Всероссийского фестиваля НАУКА 0+ состоялась лекция «“Дракула” против “Сумерек”: что случилось с вампирами в переводах романов?». Профессор филологического факультета МГУ Анастасия Уржа рассказала о феномене популярности нашумевших сюжетов и трудностях их перевода на русский язык.
©Полина Гнедыш / Журналист Online
Для лучшего понимания реальных лингвистических кейсов, Анастасия Уржа в начале лекции рассказала, какой путь проходит авторский текст перед тем, как оказаться на интернет-ресурсах и на полках магазинов и библиотек. После того, как иностранный автор завершил работу над своим произведением, текст попадает к первому читателю – переводчику. «У него тоже есть свои предпочтения, ему может нравиться или не нравиться какой-то герой, он тоже волнуется, пока читает. Эти эмоции иногда проникают в текст, – отметила лектор. – Но важно, что переводчик владеет ещё одним языком: он прочёл текст оригинальный и затем преобразует его с помощью средств нового языка. Соответственно, перевод априори, уже в силу различия языковых систем, не может быть равен оригиналу». Из-за того, что читатели обычно не берут в расчёт работу переводчика, у них складывается иллюзия доступа к оригинальному произведению: «Мы с вами даже иногда в школе пишем сочинения о том, что хотел сказать автор, хотя на самом деле мы читали именно перевод».
Чтобы показать, насколько кардинально может измениться авторский замысел после перевода, Анастасия Уржа рассказала о судьбе романа «Дракула» в России. Первый вариант произведения на русском языке появился в 1902 году. Переводчица княгиня Е.Ф. Крапоткина опустила описания быта и фольклорные мотивы, вследствие чего текст значительно сократился. Возникло и серьёзное заблуждение: авторство было присвоено английской писательнице Марии Корелли. Последующие версии перевода романа Стокера также не оказались удачными, из-за чего в советское время «Дракулу» стали считать «бульварным чтивом». Только в 1993 году появился самый точный на данный момент, по мнению лектора, перевод доктора филологических наук Т.Н. Красавченко.
Вследствие некачественной работы переводчиков серьёзно изменился образ главного героя. «Во многих переводах Дракула становится страшнее и отвратительнее, – отметила лектор. – Например, в оригинале у него “тонкие, длинные ногти и волоски на ладонях”. Это намёк на то, что он может превращаться в волка. Но вот мы видим, что в версии Нины Сандровой, которую проще всего найти в интернете, у него грязные ногти, чего совершенно не мог позволить себе аристократ, и чёрные волосы на ладонях. Если в оригинале он улыбается, то в некоторых переводах он оскаливается, улыбка у него кровожадная и говорит он с героем безжалостно. Переводчик уже представил себе графа Дракулу, и в тексте он становится страшнее, чем был в оригинале». Подобные интерпретации меняют восприятие Дракулы обычными читателями: привыкнув к образу кровожадного монстра, они разочаровываются в слишком простой для них концовке.
Тем не менее, по словам Анастасии Уржи, работа переводчика необходима для интеграции иностранного произведения в другую языковую культуру. Например, к удачным находкам переводчиков «Дракулы» на русский язык можно отнести добавление в текст неопределённых местоимений: «какая-то страшная тишина», «что-то жестокое», «какую-то отвратительную горечь». Это отступление от авторской лексики помогает усилить напряжение и таинственность атмосферы.
Более молодая вампирская сага «Сумерки» также серьёзно пострадала от некачественных интерпретаций. Искажение авторского замысла произошло уже в выборе рекламного слогана: «Фраза “Если ты живёшь вечно, во имя чего ты живёшь?” была использована в США, – пояснила лектор. – Здесь акцент сделан на философском взгляде на жизнь с точки зрения бессмертных вампиров. В российском слогане “Запретный плод сладок” речь идёт о любви и в каком-то смысле о запретной страсти». Чрезмерный акцент на любовной линии трансформировал образы главных героев в переводах 2000-х годов. Так, по мнению, Анастасии Уржи, вампир Эдвард Каллен стал «слащавым»: «В оригинале у Эдварда светло-серый свитер, но в переводе он серебристый. Вы помните, что сами вампиры на солнце становятся серебристыми, значит и всё остальное стало серебристым или серебряным». Главная героиня начала даже мыслить иначе: «Белла приезжает в туманный Форкс, там всё время идёт дождь, там скучно, и она говорит о том, что здесь она стала бесцветной, потеряла всякий цвет. Но переводчица решила, что здесь лучше всего будет смотреться вариант “Сегодня я не красилась”. Ещё один интересный пример касается того, что героиня всегда говорит то, что думает, и часто страдает из-за этого. Фраза, означающая “Я не умею врать”, превратилась во “Врать я всегда умела”».
Анастасия Уржа также проанализировала выбор переводчиков в аспекте пунктуации: «В оригинальном тексте романа восклицательных знаков нормальное количество – 173. В русском переводе их более 1500, то есть в девять раз больше. Когда читаешь, возникает такое ощущение, что прям в ушах начинает шуметь». В большинстве случаев должно быть многоточие, поскольку героиня часто рассуждает и размышляет.
Сравнивая переводы произведений Брэма Стокера и Стефани Майер, Анастасия Уржа заметила, что если в судьбе «Дракулы» большую роль сыграли профессиональные филологи, то в историю с «Сумерками» вмешались возмущённые фанаты. Но несмотря на сильное влияние человеческого фактора, лектор уверена: искусственный интеллект ещё долго не составит конкуренцию переводчикам-людям. «При создании художественного перевода очень важна начитанность переводчика. Все представленные в лекции переводы созданы на основе уже существующих литературной и языковой традиций. Нейросети могут и не знать некоторых тонких аспектов. Но, возможно, они будут нам помогать».
