17 мая на сцене театра «МОСТ» состоялся показ спектакля Венедикта Ерофеева «Вальпургеева ночь, или шаги командора» в постановке Евгения Славутина. Выделить главные роли сложно, так как все персонажи пьесы принимают активное участие в действии, но без двух героев - Гуревича и Прохорова - не было бы и самого действия. Их сыграли Евгений Панферов и Андрей Рогозин.
Впервые пьеса Ерофеева была поставлена в студенческом театре МГУ 35 лет назад. Режиссёром тогда, как и сейчас, выступил Евгений Славутин. Пьеса считается единственным завершенным драматическим произведением Ерофеева.
Оформление сцены - яркая особенность постановки Евгения Славутина. Сценография в спектакле - работа заслуженного архитектора России Людмилы Казаковой. Декорации изображают палату психиатрической больницы. Функцию занавеса выполняет простынь, которую каждый раз отодвигают пациенты лечебницы. Вдоль стен расположены койки, а во время спектакля герои открывают окна, так что звуки Большой Садовой тоже участвуют в действии. Из-за декораций и приема с открытыми окнами создается ощущение присутствия в палате вместе с населяющими ее сумасшедшими.
Все они - характеры из советской действительности: у палаты есть староста и диктатор Прохоров, у Прохорова есть оруженосец Алеха, при Прохорове также строит свою карьеру контр-адмирал Михалыч. В антураж общего безумия вписываются и музыкальные сцены с танцами и песнями, которые больше характерны для водевилей.
Порядки в больнице напоминают тюрьму и государство одновременно. С одной стороны, существует палата с диктатурой Прохорова, где тот распоряжается судьбами умалишенных. Он - ироническое воплощение авторитарного правителя, который с ловкостью Сталина расправляется с приближенным к нему генерал-лейтенантом Михалычем. Причина репрессии - «измена Родине помыслами и намерениями». «Именем народа боцман (перед приговором его разжаловали - прим. редактора) Михалыч, ядерный маньяк в буденовке и сторожевой пес Пентагона, приговаривается к пожизненному повешению. И к условному заключению во все крепости России разом». С другой стороны, существует администрация больницы: Борька Мордоворот и Тамарочка. Они избивают и «шмонают» пациентов, словно заключенных.
В постановке Славутина есть небольшие расхождения с оригинальным текстом пьесы. Например, на сцене театра Гуревич выглядит не таким сумасшедшим, как у Ерофеева. В изображении Евгения Славутина он скорее поэт и романтик-идеалист, несогласный с действительностью вокруг.
Отрицательных персонажей в пьесе нет. И поэт Гуревич, и диктатор Прохоров, и диссидент Алеха, который плюется во всех, кто надевает на себя что-то красное, - все они часть коллективного сознания, вмещающее в себя разные позиции советской интеллигенции. К радикальным рассуждениям во время спектакля без иронии относиться нельзя. И поэтому шокирующая концовка пьесы заставляет отнестись с состраданием ко всем спятившим интеллигентам: и к диктатору, и к поэту, и к обычному дедушке.
Но трагизм пьесы заключается не в ее развязке. Он лежит внутри палаты Прохорова. Все происходящее в ней - концентрированная сущность воспаленного советского мышления. Все ее обитатели остаются обреченными на трагический конец в Вальпургиеву ночь - ночь возмездия Гуревича. Такой вывод подчеркивает изменённый режиссером финал. Гуревич произносит фразу: «Выпьем за солнечное сплетение обстоятельств!». Это завершение подчеркивает ситуативность произошедшей трагедии.
Все происходящее в пьесе зловеще перекликается с настоящим, а эффект присутствия делает совпадения пугающими. Свое произведение Ерофеев назвал пророческим. Правда относилось это заявления к событиям 1991 года. Но сидя сегодня в зрительном зале на Большой Садовой, невольно ощущаешь себя спятившим характером в палате Прохорова и с ужасом ждешь Вальпургиеву ночь.